Хлеб

Хлеб бабушка хранила на старом буфете в сенях: складывала в большую картонную коробку, накрывала чистой марлей, сверху ставила тяжёлый противень, чтобы мыши не пробрались. Брали хлеб всегда впрок – булок по 8-10 с высокой коричневой коркой, румяными боками, пышных и ноздреватых.

Обычно до пекарни ездил дед на «моторошке». Вычищал кузовок и тарахтел к после обеда, часам к трём, до вытянутой белёной одноэтажки за дощатым забором. Ворота были всегда распахнуты, и из травяного горячего воздуха мотороллер влетал в хлебный горячий. На завалинку у пекарни были брошены две-три доски – подобие лавочки, куда уже присели старушки – ни одной «простоволосой», все в косынках, платках, на Александре Григорьевне, конторском завхозе, кепка. Значит, внук приехал.

Бабульки, как водится, обменивались новостями, отмахиваясь от ос, которых с лугового многотравья манила патока – ею в пекарне щедро обливали пухлые булки с изюмом и маком. Вовка Тимохин женился, городскую привёз, девушку хорошую, университет кончившую, у Светланских на могилках все памятники покосились, это чё ж такое-то, совести у них нет к матери на могилку сходить, в магазин завезли гречку развесную, шибко мусорную, у Наделяева коня увели, как увели, да с выпаса. К тому же, Александра Григорьевна по большому секрету, скомкав от волнения в руках запон, сообщила, что Савинова отпустили в рейс с похмелья, он на обочинке и прикорнул, а арахлейские ушлые ребята (наши таких дерзостей не позволяют) поснимали сиденья. Хотя на черта бы они им сдались?!

Разговоры тотчас смолкали, как в окне выдачи показывалось румяное лицо главного пекаря – Марии Станиславовны, крепкой, дородной женщины. Сама не ходила – плыла, а деревянные поддоны, на которых остывал хлеб, носила без натуги и жалоб. Все девочки под её началом ходили прибранные, в отутюженных ею же ещё затемно белых халатах. Показывалась в окне, хохоча, выставляла поддон и начинала раскладывать покупателям по котомкам сладкие кирпичи.

Ох, и праздник же был у Саньки в этот день – наотламывать кусочки сливочного масла из морозилки, разложить на ломоть свежего хлеба, посыпать сахаром и съедать поскорее, пока масло не начало оттаивать. Или густо намазать кусок сметаной, а сверху, чуть надавливая, разместить кружочки нарезанного редиса. Если со вчера осталась «жарёха», можно было натереть корочку чесноком, поскоблить вилкой со сковороды хрустящие волокна слегка подгоревшего мяса – и тоже на хлеб. Или просто заправить кусок в шорты, улизнуть по вечеру на «зады» и там, в ивовых зарослях неторопливо жевать, поглядывая на воду в приятном оцепенении.