Александр Дьяченко: Проходить через стены нужно расслабленным

Многие привыкли его видеть героем отечественных мелодрам, но всё гораздо сложнее. Тут и иностранные проекты, и роли, о которых пока нужно молчать, и его музыкальный проект ANTIGO, в каждом аккорде которого – музыка ради музыки, а не ради денег. Актёр Александр Дьяченко впервые за более чем 10 лет отправился на кинофестиваль, несколько дней провёл в Чите и рассказал журналистам про любовь, геройство и разницу между кино и жизнью.

- У вас за плечами десятки картин. Возможно, время подошло, когда нужно свои идеи в кинематографе реализовывать? Вы созрели для того, чтобы стать режиссёром?

- Существует понимание того, что да, я знаю процесс, я уже в этом поварился, у меня 50-60-70 картин. Я могу, но я на сегодняшний день отдаю себе отчёт, что режиссёрская профессия - это нечто очень отличное от актёрской профессии. Актёр может, действительно, правильно видеть, как построить мизансцену, как можно воздействовать на актёров для того, чтобы было сыграно как-то иначе, как-то подправить работу на площадке.

Но режиссёрская профессия в себя включает значительно более сложные, более тонкие моменты: видение картины от начала до конца, её динамическое развитие, потому что чаще всего картина снимается не поступательно, а кусками. В зависимости от того, какие локации берутся, это могут быть сцены из начала картины, из середины, из конца, но в один день могут быть отработаны сцены из разных температурных отрезков произведения. Следить за этим, видеть, чувствовать, не терять эту нить, быть умнее актёров, сильнее актёров, быть защитником для актёров, подстраховывать их, не всегда потакать их желаниям, а, наоборот, может быть, где-то подламывать их для того, чтобы был дополнительный выход энергии, - это всё режиссура, и этому мало учиться, это надо нарабатывать.

- Вы получали актёрское образование в Америке, даже стажировку там проходили у педагогов в Лос-Анджелесе. Отличается ли система, по которой учат в Америке, от системы Станиславского, Чехова? Чему главному вы там научились?

- Я для себя понял, что системы - системами, а человек остаётся человеком. Актёр остаётся актёром. У разных людей с одинаковыми параметрами в одной и той же жизненной ситуации возникают разные результаты. Идут одним путём, в одной среде, но у одного получается, а у другого не получается. Один говорит, что это профессия моей жизни, это географическая точка моей жизни, никуда отсюда. Другой говорит: не могу, нет, не моё, - и уходит. Так же актёр в разных школах - у кого-то получается всё, у кого-то ничего.

Вообще, основной принцип того, что проповедуют там, - это выдающаяся биофизика человека, который становится в кадр и моментально начинает привлекать внимание. При этом если он уже привлекает внимание, то чаще всего нужно сделать минимум, чтобы начать говорить на том языке, который нужен для этого произведения, чтобы зритель понимал, о чём идёт речь. Для меня есть очень чёткое понимание того, как нужно делать пробы здесь и пробы в Америке. Когда я делаю пробы в Америке, я делю всё ровно на два: все реакции, все эмоции собираются, они более сдержанны, более скованны. Осуждать или хвалить — это не моё дело. Я не того уровня мастер, чтобы говорить о том, хороша русская школа или плоха. Я просто знаю прекрасно артистов, которые работают здесь, у нас, знаю людей, которые работают, но при этом не так хороши, как первые. Так же и в Америке. Есть абсолютно выдающиеся мастера, которые работают блестяще, есть люди, работающие в тех же самых условиях, и которые достигают таких успехов. Не в школах дело - дело в человеке, дело в сердце, дело в правде, дело в том, насколько удаётся этому конкретному артисту расшевелить людей, насколько удаётся поднять души тем, для кого его творчество предназначено.

- За счёт чего он должен привлекать внимание, что должно в нём быть, и как вы привлекали внимание?

- Этого никто не знает, что должно в нём быть. Это загадка природы. Есть люди, которые притягивают внимание камеры, а есть люди, которые не притягивают. Есть люди, которым это нравится, и которым это не нравится. Какого-то точного рецепта по изготовлению человека, который будет интересен камере, мне кажется, не придумано. Должно быть что-то.

- Притянули вы камеру к себе?

- Это надо у зрителя спросить. Она меня точно притянула, причём уже 20 лет как. Деваться некуда.

- Есть такое мнение, что российским актёрам не пробиться никогда в Голливуд, они всегда на втором месте там. Вы согласны с этим?

- Да, потому что есть правила игры, уже давно установленные. Потому что есть определённая конъюнктурность. Давным-давно, исторически, культурологически уже все полочки, все ниши заняты. Уже понятно, что главным героем в Голливуде может быть либо американский артист, либо человек из европейцев - французы, редко немцы, итальянцы, испанцы, но не русские, не сербы, не японцы. Они хотят видеть героями тех, кого они хотят видеть героями. Для них по-прежнему один из стереотипов - русский человек. Это американский наоборот, поэтому он не может быть героем. Это может быть российский артист, который безукоризненно владеет английским языком и при этом может стилизоваться в американца со всей атрибутикой - поведением, пластикой, но русский в том виде, в котором мы есть, это сложно, это невозможно.

У меня в жизни практически не бывает таких ситуаций, как в кино. Сказано достаточно известным, великим человеком, что правда жизни и правда кино - это разные вещи. В нашем кино пышным цветом зацвело искусство мелодрамы.

- В одном из интервью вы сказали, что иногда бывает не важно, что играть, а главное - с кем играть. С кем из актёров российского или зарубежного кино вам было настолько легко, комфортно играть на съёмочной площадке, что это оказалось запоминающейся для вас работой?

- По поводу «не что играть, а с кем играть» можно добавить: «не что играть, а с кем играть и как играть», потому что частенько бывают конфликты на площадке, несерьёзные, незначительные. Но артисты иногда могут выказывать неудовольствие по поводу того, что сценарий «вообще никуда и кто это написал, и как это вообще можно играть, как это можно произносить». На что старый мастер сказал: «Главное - как сыграть». Сыграть можно всё, в принципе. И это сделать талантливо, блистательно, вопрос - как? Вот это понимание «как» чаще всего рождается намного проще в паре с кем-то, в ансамбле с кем-то, когда есть единомышленники, с которыми это всё намного проще. А по поводу того, с кем - очень много артистов, разных артистов. Если перечислять, я кого-то забуду. У нас хорошие люди в кино работают.

- У вас съёмки часто бывают в разных странах, разных местах. Вы снимаетесь и в Швеции, и в Индии. Часто ли они бывают связаны с опасными, травматичными ситуациями? Часто ли приходится иметь дело с опасными съёмками, часто ли вы на них соглашаетесь и согласились бы вы, чтобы за вас каскадёр где-то сыграл?

- Моя позиция всегда была, есть и будет, что все цеха должны отрабатывать свою часть работы. В общем, я за то, чтобы каскадёры проявляли себя в такой же полной степени, как и артист. Тянуть на себя одеяло и делать всё самому — это всегда вызывает лёгкое фыркание каскадёров, потому что они готовы и хотят работать. Каскадёры тоже прекрасные парни. У меня в принципе за всю мою карьеру не было понимания того, что я мог бы сделать что-то лучше, чем они. Есть каскадёры, они должны работать. Это их кусок хлеба, это их способ проявить себя, это их способ внести свою лепту, чтобы картина стала заметной. В Индии нужно было лезть в колодец с кобрами. Я не полез, честно сказал режиссёру: я боюсь.

- Что это был за фильм?

- Это был фильм «7 Khoon Maaf» по-индийски, «Seven Sins Forgiven» - по-английски, а по-русски это называется «Семь прощённых убийств».

- Как вы думаете, если бы сейчас у нас пошли довольно серьёзные вливания в российскую киноиндустрию, это как-то повысило популярность наших российских фильмов, в том числе за рубежом и у нашего российского зрителя?

- Если появится больше качественного кино, в котором практически все средства будут идти на производство продукта, тогда, конечно, это привлечёт интерес. Но с точки зрения подъёма индустрии это мало что даст для развития кино глобально, потому что до тех пор, пока у нас такое маленькое количество прокатных точек, в кино будет не выгодно вкладывать деньги. Потому что кино - это тоже бизнес. Есть инвестор с одной стороны, с другой - государство, они вкладываются, хотят получать прибыль. Невозможно получить прибыль с таким количеством прокатных точек. С той ситуацией на рынке, когда американское кино полностью им владеет, и когда прокатчикам выгоднее прокатывать американское кино, причём намного выгоднее, в несколько раз. Они берут целый пакет кино очень дёшево из Америки и продают за очень большие деньги. Прокатать одно русское кино для них по затратности примерно то же самое, что прокатать несколько американских фильмов. Логичный экономический приоритет, естественно, на стороне иностранного кино. И пока такая ситуация продолжается, ничего, никаких подвижек в сторону расширения рынка, углубления, популяризации, к сожалению, не может произойти.

О созданном им с Борисом Лившицем музыкальном проекте ANTIGO:
Даже сейчас мне сложно сказать, кто будет слушателем, потому что музыка при всём том, что не сложная - она не форматная, она не относится к разряду той музыки, которая широко раскручивается, которая играет на всех форматных радио. Смысл ANTIGO в процессе работы над треком. Сейчас несколько треков делаются, но один заполняет всё сознание. Нет никаких поддавков. Те, кому важно, что они делают, делают сначала для себя, а потом уже как получится, как пойдёт. И чаще всего получается великолепно. Поэтому мы идём этим путём - мы делаем так, как нам нравится, так, как мы хотим. Мы меньше всего думаем о монетизации. Это музыка ради музыки.

- Какая работа, по вашему мнению, стала самой успешной для вас?

- Есть разница. Есть мои успешные работы в проектах, о которых мало кто знает. Либо мои работы, которые, может быть, не настолько успешны, но в знаковых проектах, которые знают все. Всё началось в России с «Брата-2». Это начало начал, и это, конечно, не забудется никогда. И слава богу, провидению, Сергею Балабанову, что я оказался в группе тех счастливчиков, которые работают над этим проектом. Из последних - то, что отмечают зрители, за что я получаю большое количество комплиментов в последнее время, это «Мажор». Тоже достаточно знаковый проект. Здорово, что удалось поработать. А в остальном я бы тоже не хотел выделять что-то, потому что сказать о том, что я удовлетворён своим творческим путём, карьерой - об этом даже речи быть не может, потому что всё главное, наверняка, ещё впереди, я надеюсь.

У меня есть несколько моих идей, которые бы я лично хотел осуществить. Есть понимание того героя, того образа, в котором бы я хотел существовать. Дойдёт до дела, случится такое, я вам скажу: вот оно, настал час играть то, что я хотел сыграть всегда. Пока такого нет.

- Есть какая-то роль, которую вы точно не будете играть?

- Да, конечно. Есть большое количество тем, в которых я бы не согласился играть по морально-этическим убеждениям.

- Некоторые не любят тёмные силы играть.

- Опять мы возвращаемся к главному: главному вопросу бытия, главному вопросу творчества, искусства - это зачем? Зачем это делается? Зачем делается некий проект про чёрные силы? Что из этого получится? Для чего это всё? Ради того, чтобы помочь чёрным силам стать ещё сильнее? Или, наоборот, чтобы помочь человеку в выборе между чёрными силами и светом всё-таки остаться на светлой стороне? Поэтому я за светлую сторону и очень твёрдо. В этом смысле я без всяких поддавков. Всё, что на чёрной стороне, - не моё. У меня такой принцип.

- У вас очень много поклонниц. Тяжело ли быть их любимчиком? И был ли какой-нибудь поступок или реакция, которая запомнилась?

- Не тяжело - это приятно, естественно. Тяжело бывает в одном случае. Когда вдруг начинаешь чувствовать себя обезьянкой. На набережной в Ялте, допустим, с которой хотят все сфотографироваться. И мы даже с коллегами разговаривали вчера на эту тему. Александр Сергеевич Пашутин говорил о том, что Евгений Павлович Леонов никому никогда не отказывал. А такая популярность у человека, и он никогда никому не отказывал. Я попытался представить себе, как это. И тут понял: стоп, секундочку! В те времена Евгений Павлович мог сфотографироваться по просьбе человека, прохожего только в том случае, если у этого прохожего был фотоаппарат. Какое количество фотоаппаратов на единицу душ населения было в то время? И какое количество смартфонов сейчас в руках у людей?

Я понимаю, что это часть профессии, и что никуда не деться, и что людям приятно, и мне приятно, в принципе. Но когда это в таком количестве, что это уже мешает жизни, что невозможно посидеть, пройтись, тогда, конечно, сложновато. Я живой человек. А в остальном очень здорово! И если мне, действительно, удалось кого-то в хорошем смысле потревожить своими работами, какие-то женские сердца смягчить или немножечко поднять их над землёй, оторвать их от земли, поднять душу с тем, чтобы они почувствовали какую-то надежду, почувствовали, что стало светлее - значит, всё не зря. И если есть такой же отклик, значит, надо продолжать, потому что дело благое.

- Как вы справляетесь с такими моментами, когда ничего не хочется делать, когда настроения нет?

- Я плаваю, я заныриваю. Это очень очищает внутренне. Главное, чтобы какая-то мысль не зациклилась. Если уметь избавляться от этого, начинать думать обо всём, тогда прекрасно. Хожу я много, по 18-20 километров. По Садовому кольцу чаще всего хожу. Деревцо можно обнять. Желательно не ёлку - лиственное. Ну, и, конечно, самый главный способ - это общение с теми, кто даёт тебе силы, даёт тебе энергию. Потому что одно слово сказанное может изменить всё. Особенно сказанное человеком, от которого ты эмоционально зависишь. Эмоциональная зависимость - как раз ответ на вопрос. Вдруг появляется тот самый, от которого ты зависишь, и ты - оп! - и душа запела.

- Много у вас людей, от которых вы зависите эмоционально?

- Нет. Таких не может быть много. Единицы.

- В чём заключается женская сила?

- В женственности, конечно. Мужская - в мужественности.

- А женственность для вас - это что?

- Это набор. Во-первых, мы разделены на мальчиков и девочек. У нас гормональные обмены разные. У мальчиков такие, у девочек - другие, и мы как магнитики на протяжении всей жизни тянемся друг ко другу. Закон развития эволюции. Поэтому, чем более гормональная женщина, чем более гормональный мужчина, тем сильнее притяжение.

- Всё дело в гормонах?

- Конечно.

- А качества?

- Про качества уже написано столько прекрасных произведений, стихов, уже столько мужчины сделали дифирамбов. Женщина должна быть женщиной, должна быть девочка девочкой. На каблуках, без каблуков, со сковородкой, без сковородки, она должна быть, во-первых, любимой. Когда она понимает, что она любимая, её внутренняя самооценка повышается, она улыбается, у неё те же самые гормоны вздрагивают, у неё прилив нежности.

- Подскажите, вы сказали, что режиссёр должен быть сильнее актёров. А часто вам приходится спорить на съёмочной площадке?

- Нет.

- Вы какой по характеру? Напористый? Вы можете продавить какое-то своё решение или вы объясняете?

- Продавливать своё решение на площадке для артиста, мне кажется, это верх непрофессионализма, потому что главный человек на площадке - это режиссёр. И картина, замысел картины в его руках. Режиссёр - главный. Он капитан корабля. Поэтому продавливать неправильно в любом случае. А что касается отстаивания своего отношения, какое-то время можно поотстаивать. Но у меня за последнее время практически не случалось таких ситуаций, потому что всегда понятно, что нужно делать. Задаются правила игры, режиссёр объясняет, как это нужно сделать, я просто так и делал.

- А не на работе - в жизни?

- У меня настрой как у китайцев, которые говорят, что если есть хоть какая-то возможность пройти сквозь стену, то это надо делать в состоянии полного расслабления. Поэтому я стараюсь либо уходить, либо… А что-то отстаивать, продавливать - себе дороже бывает в конце.