«Я кайфую, мне нравится». Почему прокурор с 20-летним стажем стала детским правозащитником Забайкалья

В апреле скончался уполномоченный по правам ребенка в Забайкальском крае Иван Катанаев, который занимал эту должность с 2016 года. Нового детского правозащитника выбрали только в октябре — им стала экс-прокурор Наталия Эпова, которая 20 лет работала в прокуратуре. Редактор «Чита.Ру» Андрей Козлов побеседовал с новой уполномоченной о том, почему она решила стать правозащитницей и какими проблемами планирует заняться в первую очередь.

Ниже приводится отредактированная расшифровка «Редколлегии» от 10 ноября.

— Вы работали много лет в прокуратуре, были помощником прокурора Читинского района и даже год были следователем. Не понравилось следователем быть?

— Нет, меня потом перевели на должность помощника, произошло сокращение. Работа сложнее, конечно, она больше мужская, так как там особо тяжкие преступления.

— А что за работа помощника прокурора? Я думал, помощники прокурора потом становятся прокурорами.

— Если говорить о профессиональном росте, помощники становятся заместителями, есть еще такая категория — старшие помощники, а потом уже их назначают прокурорами района.

— А у вас какая последняя должность была в прокуратуре?

— Старший прокурор отдела по обеспечению участия прокуроров в гражданском арбитражном процессе. Это участие в Забайкальском краевом суде, то есть в апелляционной инстанции, это участие по первой инстанции при оспаривании нормативно-правовых актов, координация работы районных прокуратур. У меня была социальная сфера. Я представляла обвинение в суде.

— Как вас занесло в детские правозащитники?

— На самом деле очень схожая деятельность. Многие даже задаются вопросом, а в чём разница между прокурорской деятельностью и деятельностью детского правозащитника, но здесь более узкая и более близкая мне тематика, та, которая меня волнует. И мне интересно было попробовать себя. А занесло так, что 20 лет службы в прокуратуре, захотелось уже что-то поменять. Я взяла всё от органов прокуратуры, что могла: и опыт, и звание, и стаж. Поэтому, когда увидела публикацию, захотела попробовать.

— И вы пришли и сказали: «Я хочу»?

— Честно, да, так и получилось. Я просто почитала закон, подготовила документы, анкету и пришла в заксобрание к Юрию Михайловичу Кону, но он мне сказал: «Мы не можем так документы взять, вы же видели, что там порядок». Я головой покачала: «Хорошо». Он говорит: «Нужно в этом направлении поработать, вы предложите свою кандидатуру, чтобы вас выдвинули». И в результате меня потом пригласили на собеседование. Это было неожиданно, честно скажу.

— А кто пригласил?

— Александр Михайлович Осипов. Мне Марат Фатыхович [Мирхайдаров] позвонил, сказал: «Наталья Александровна, вы не могли бы через 15 минут быть на Чайковского, 8?» А я в этот момент копировала материалы в прокуратуре. Естественно, прибежала. Ну темп работы на Чайковского, скажу вам, такой сумасшедший немножко. Поэтому, видимо, тайминг был такой. Я пришла, а как раз тогда решался вопрос по отмене районного коэффициента, и такая суматоха небольшая была. Мы побеседовали длительно, обстоятельно. И потом мне сообщили, что я подхожу и меня поддержат как кандидата.

— О чём беседовали? Или не готовы рассказывать?

— Почему? Александр Михайлович [Осипов] интересовался моим опытом, видением этой работы, что я хочу сделать в первую очередь. Он меня предупредил о сложностях, в том числе и о публичности.

— И как вы к публичности относитесь?

— С опаской.

— Почему?

— Для меня одним из минусов работы детского правозащитника казалось преодолеть страх публичности. Работа прокурором обязывала немножко держать статус, и к своей личности мы там особо не допускаем, не распространяем никакие сведения.

— У вас аппарат уполномоченного есть?

— Да, у нас в штате четыре человека: есть руководитель аппарата, есть мой помощник, есть специалист и должен быть бухгалтер-кадровик, у нас вакансия.

— А зачем бухгалтер?

— Потому что аппарат — это самостоятельное юридическое лицо, бюджетное учреждение.

— А вы были знакомы с Иваном Ивановичем Катанаевым?

— Да, мы были знакомы. Мы вместе с ним проводили проверки качества жилья для сирот, в Смоленку выезжали, встречались по некоторым обращениям.

— Полгода не было человека на должности. Вы пришли, у вас бумаги со стола не падают?

— Нет, аппарат справлялся с текущей работой, с обращениями граждан, запросами. Но основная масса деятельности осуществляется уполномоченным: участие в мероприятиях, определение приоритетных направлений. После назначения уполномоченного при президенте Марии Алексеевны Львовой-Беловой сменилось тактика работы. Кстати, я проходила у нее согласование, и тогда она в ходе беседы мне объясняла, что методы изменились.

— В чем суть этих изменений?

— Сейчас разработано четыре стратегических программы, относящиеся к профилактике безнадзорности, правонарушений, они реализуются в разных регионах, то есть мы изъявляем желание участвовать, направляем документы, а уполномоченный при президенте софинансирует эту программу.

— Больше работы или меньше, чем в прокуратуре?

— Не меньше, только совсем другая.

— Это интересно сейчас?

— Для меня да, честно, я кайфую, мне нравится.

— От чего кайфуете?

— Я занимаюсь тем, что интересно, я познакомилась с людьми, неравнодушными к судьбам детей. Сейчас ознакомительный процесс идет и необходимо настроить четкий план на ближайшее будущее, чем нужно заняться в первую очередь, исходя из тех жалоб, заявлений, обращений, предложений, которые приходят.

— С чем люди-то приходят?

— Конечно, с частными какими-то проблемами: социальные выплаты, алименты, использование средства материнского капитала, устройство детей.

— Какие основные проблемы с вашей точки зрения в области защиты прав детей в Забайкальском крае можно выделить?

— У нас есть дети в детских домах без определения статуса, у которых есть родители, но их содержанием занимается государство. И родители злоупотребляют, наверное, такой возможностью, продолжают злоупотреблять алкоголем, не интересуются воспитанием, и попытки органов системы профилактики вернуть детей в семью наталкиваются на непреодолимое сопротивление. По сути, каждый ребенок, особенно до 4 лет, должен находиться в семейном окружении. Сейчас первое, что мне хотелось бы, — сократить количество детей в детских домах, чтобы они росли в семьях.

Второе — профилактика подростковой преступности, правонарушений. У нас в крае не развито взаимодействие с негосударственными организациями. У нас очень много людей и организаций разных форм, которые желают в этом участвовать. Есть люди, которые бы могли помогать даже житейскими вопросами. Я не говорю о финансовом каком-то содержании детей, я говорю в том числе и о просто житейских вопросах, возможности спросить совета. У нас в Забайкальском крае есть закон об общественных воспитателях (наставниках несовершеннолетнего. — Прим. ред.), который не работает. И хотелось бы взаимодействовать с негосударственными организациями по профилактике.

Третье... Вы, наверное, хотите от меня услышать про жилье для сирот. Это необсуждаемая тема, и решение ее от меня как от уполномоченного не зависит.

— Но вы можете созидательно воздействовать на Законодательное собрание, на исполнительном уровне.

— Согласно, буду, сделаю. Вопрос в чём? На собеседовании мне Александр Михайлович также сказал: «Вот вам зададут вопрос про жилье для сирот. Что вы скажете? Какие вы видите пути решения?» Рассматриваются же изменения в закон об обеспечении детей. Единственное решение — это, естественно, сертификат, потому что сложно обеспечивать жильем в натуре.