Ком в горле и дрожь - команда «Чита.Ру» о Дне Победы

О чём вспоминают читарушники 9 Мая - в редакционной сборке.

Я не помню, чтобы мы как-то особенно отмечали в семье 9 Мая. Да. День Победы. Да, школьные линейки и классные часы, встречи с ветеранами, стенгазеты с их фотографиями и написанными от руки текстами, голос Левитана в записях, песни про «Ты любимая, знаю, не спишь», сменявшиеся чеканными шагами военных на парадах под «Этот День победы» на стареньком телевизоре.

Когда-то давно, когда я только-только начала приходить в школу, она у нас носила имя Зои Космодемьянской. Чем знаменита эта девушка с большого портрета на первом этаже, обрамлённого, насколько помню, автоматами, мы, почти детсадовцы, долго не знали. Немцы, пытки, казни – всё это было чем-то вроде рассказов о подвигах богатырей, которые читали нам и которые позже читали мы.

Куда понятнее были бабушки, дедушки, прадедушки, с настоящей войной, которую они видели и про которую рассказывали со слов или вспоминая то время.

Мой прадед, Александр Кузнецов, призвался в 1942 году и начинал войну в 39-м гвардейском кавалерийском полку 11-й гвардейской кавалерийской дивизии. Был участником операции по расширению плацдарма на правом берегу реки Днепр. Прадеду было 33. После этого прошёл через Украину, Молдову, Румынию, Венгрию, Словакию, Австрию, в мае 1945-го остановившись в Чехии под Прагой. В 1944 году был награждён орденом Красной Звезды, в феврале и апреле 1945 года – двумя Орденами Отечественной войны II степени.

Пока он воевал, его дочери – моя бабушка и её сестра – жили у дальних родственников, ходили в школу по темноте и снегу за несколько километров, ждали новостей с фронта.

Дед со стороны мамы Николай Афанасенков, был призван 16-летним мальчишкой и дошёл до Берлина, получив в том числе Орден Отечественной войны II степени. С бабушкой, Софьей Михайленко, они встретились, насколько известно, после войны. Пока она шла, бабушка ремонтировала доменные печи. В неостывший жар заходили без всяких средств защиты – так и сожгла лёгкие. Врачи дали инвалидность и прописывали таблетки, которые нужно было пить едва ли не горстями. Отмахивалась от этой химии, всю жизнь много работала и воспитала четверых детей.

Бабушки не стало незадолго до моего десятилетия. Я не видела войну и лишь позже начала понимать, о чём на самом деле мы читали в книгах и смотрели кино. Но есть, наверное, какая-то генная память от всех них, проживших те годы и каким-то образом передавших майское волнение Победы нам. Её день – это волнение, трепет и уважение к ветеранам, это страх прошлого. Это ком в горле и какая-то внутренняя дрожь от важности момента, объяснение которой я не могу найти вот уже много лет.

Мой прадед Иван воевал на Забфронте, его не было дома после призыва 8 лет. В 45-м, осенью, вернулся и впервые увидел старшую дочь. Это моя бабушка Галя. Она хорошо помнит детство. Когда она начинает рассказывать о нём, то сперва вспоминает небо. Раньше старики были очень внимательны к знакам, с особым трепетом их расшифровывали и редко ошибались. За несколько дней до войны над сёлами загорелось красное небо. «Красные столбы» называет это явление бабушка. Я слушаю её истории больше 20 лет и никак не могу его представить. Наверное, потому что такое небо бывает только перед войной.

Чистое небо, в котором не гудит военная авиация, с которого не летят со свистом снаряды - это для меня 9 Мая. Без красных столбов и сдавленного предчувствия беды. Я не знаю, загоралось ли такое небо, например, над Ливией или Сирией, и умеют ли там старики читать знаки. Поэтому иногда 9 Мая кажется мне праздником прошедшего мира.

После бани у нас с бабушкой был ритуал. Высушив волосы и натянув на себя рыжую фланелевую пижаму, я забиралась под тяжёлое ватное одеяло и прижималась к белёному боку протопленной загодя печки. Штукатурка почти обжигала, но я сонно замирала, слушая, как бабушка укладывается спать. Для неё это не просто – оделся-разделся. В темноте перестукивают баночки и бутыльки, ей не нужно было включать свет, чтобы найти травяную мазь или очередную настойку, резко пахнущую водкой, хвоёй и почками. Растерев больные суставы, она ложилась, и после недолгой молитвы мы начинали говорить.

Истории про Христа и святых мучеников перемежались с рассказами про дальних незнакомых мне родственников или бабушкину юность. Иногда мы заговаривали про её послевоенное детство. Я просила:

- Расскажи, как вы раньше играли.

Мне было дико слышать, что у детей может совсем не быть игрушек - ни старой куклы, ни трёхколёсной хромой машины. Бабушкины сверстники делали кукол из старого тряпья или ходили на местную свалку, чтобы поискать себе «игрушки». Она почти мечтательно вспоминала:

- Иногда мы находили металлические переливающиеся спирали. Такие красивые и острые. Пока играли с ними, резались страшно.

Она не сразу рассказала мне про чувство голода или больной живот от того, что наелся, чего попало. Или про отсутствие одежды и зависть к тем, кто был более благополучен. А когда я достаточно выросла, чтобы её истории обросли новыми подробностями, говорила обо всём так просто и легко, будто о своих походах в юности на танцы. Словно трудные послевоенные годы не затронули её. Может, так оно и было - с её легкостью, жизнелюбием и стойкостью.

И каждое 9 Мая, хотя в моей семье есть те, кто умер на войне, я почему-то думаю прежде о том, что было после победы. О тех, кто жил в разрушенной и разорённой стране. Я вижу картину – дети, бредущие к свалке. И где-то там, на солнце, поблескивают острые спирали.

День Победы для меня всегда был праздником, в который испытываешь смешанные чувства. Это день, когда радость и боль охватывают одновременно. Хоть на секунду представить, что пришлось пережить простым людям в те годы, мне всегда помогало творчество.

Я помню, как в детстве мы всей музыкальной школой давали концерты, посвящённые Дню Победы. Как пели фронтовые песни, стараясь прочувствовать и передать каждое слово. «Эх, дороги», «Священная война», «Журавли» и моя любимая «Тёмная ночь» - некоторые из них когда-то поднимали боевой дух солдат, а сейчас остались нам памятью об их подвигах. В моей семье, как и во многих, были те, кто защищал нашу страну на фронте и в тылу. Моя двоюродная прабабушка Лидия Болдакова была зенитчицей, прошла всю войну. Как-то в День Победы, на празднике в своём селе Домна, она прочитала для всех собственные стихотворения. Честные и искренние. За этими рифмованными словами стоит целая жизнь, оттого каждая строчка заставляет сердце сжаться. Вот одно из них:

Была война – страшно вспомнить,

И день, и ночь покоя нет.

Но мы стремились всё же выжить,

Не то, чтоб жить, а победить.

Ах, как же молоды мы были -

Любили нас, и мы любили.

Была война, так страшно было.

Надежды не было на жизнь.

Что победим, не сомневались.

Где силы и отвага брались?

Во имя будущих побед

Терпели мы всю горечь бед.

Для меня 9 Мая - строгость. Вообще-то прадед Руф не был строгим, наоборот - подтянутый, аккуратный, сильный, он был добрый, конечно. Всегда у него было вкусное - кофе, колбаска, что-то особенное для меня - журналы, музыкальная шкатулка, огромный радиоприёмник с частотами других стран, болтать ногами. 9 Мая, когда не было уже прабабушки, он накрывал стол для всей семьи - сам. С митинга, на который он, кажется, не ходил, все шли к нему, а там скатерть, салаты, горячее, всё накрыто, женщин к готовке - не допускал. Никогда он не рассказывал страшное, даже когда я просила - для сочинений. Никогда, сколько я помню его, не отзывался резко. Прабабушку всю жизнь звал только Шурочкой, никак иначе. По утрам в белой майке делал утреннюю гимнастику, улыбался, откликался на «деду». Ничего строгого, да?

Но строгость - это не про то. Всю жизнь я меряю по нему своё отношение к войне - что бы сказал деда Руф? Он бы не смеялся на сценах с немцами из «О чём говорят мужчины», и ему не понравилось бы, если бы я смеялась. Он бы не стал смотреть хоккейный матч Россия - Германия в ночь на 9 мая - ему бы претила всякая идея реваншей. Он бы не понял наклеек на авто «На Берлин» и «Спасибо деду за Победу». Кажется, ему не надо было спасибо. Кажется, ему надо было оставить во мне эту строгость.

Уже через много лет после того, как деда Руфа не стало - я нашла подробности о медалях, которые выдавались мне в коробках с красной тканью изнутри - поперебирать. Не играть - это не игрушки. Во двор не выносить. Посмотреть и уберём обратно.

Мне до сих пор кажется, что это не про него.