«Несверенное интервью – кара бога журналистики»

Журналист Сергей Гуркин для издания «Деловой Петербург» взял интервью у писательницы Светланы Алексиевич. Интервью, по её мнению, не получилось, и она договорилась с руководством ДП его не публиковать. Журналист отнёс текст в информационное агентство REGNUM, которое на минувшей неделе предало его огласке. Текст заканчивался фразой «Я запрещаю вам его публиковать».

Мнения о журналистской этике и подходах при работе над интервью высказали одни из ведущих журналистов России. По аналогии с ними мы составили обзор о тонкостях этого жанра, настойчивости и непростых сверках текстов в забайкальской журналистике.

- Я верю, что торможение интервью на сверке - это такая кара за взятые и неопубликованные интервью. Где-то на горе сидит бог журналистики, смешной и вихрастый, приглядывается: ага, эта девчонка сходила на интервью к руководителю регионального УФАС Минашкину, проговорила с ним два часа и потеряла диктофон - вот ей за это пять проблемных сверок, пусть как-то сосредоточится. А вот она взяла интервью у бравого пограничника Литавина, тянула с расшифровкой, стёрла запись, не смогла ничего восстановить по памяти - пусть ей теперь Говорин, который психиатр, а не ректор медакадемии, расскажет, что он в процессе переписывания не оставил от первоначального варианта текста живого места.

Договариваясь об интервью, проговариваете ли вы, что дадите собеседнику его прочитать перед публикацией?

- Да, всегда. Не потому что там что-то для него новое - я никогда не додумываю за собеседника - предполагать, что человек хотел сказать и не сказал - тяжкий и неблагодарный труд и истинные вершины мастерства. Но, во-первых, это демонстрация уважения - я не одна автор этого текста. Во-вторых, на этом этапе текст чаще всего дорабатывается - реально становится лучше, где-то шлифуются формулировки, добавляются детали, примеры, частности.

В каком виде отправляете ему неопубликованное интервью: текстом или уже свёрстанный материал?

- Полностью готовое и с фотографиями. Фотографии тоже утверждаю с собеседником. Если речь не идёт о каких-то уникальных фотографиях, критично нужных для этого текста - всегда иду навстречу пожеланиям убрать какие-то, где человек себе не нравится.

Собеседник настаивает на правках, вы с ними не согласны. Что делаете?

- Речь же не идёт о фактических ошибках? Стилистика, семантика - про всё убеждаю верить мне. Рассказываю, что я знаю, что делаю. Привожу пример про врача - он же, приходя в поликлинику, не рассказывает врачу, как его лечить? На самом деле, если человек сам себе в тексте нравится - к примеру, он там уверенный, сильный и остроумный, проблем не возникает. Как только вы выдаёте зеркало, в котором собеседник чуть обижен, растерян, беспомощен - начинается история «вы всё не так написали, я сейчас всё перепишу». В таких случаях надо распечатывать текст и ехать биться за абзацы - других эффективных способов я не знаю. Это, конечно, не значит, что надо строгать исключительно интервью с уверенными людьми, это значит, что надо быть готовым ехать.

Вот в 2010 году интервью со спикером заксобрания Анатолием Романовым - про художественную самодеятельность в молодости, выбор спортзала, и как лучше - Толя или Палыч. А вот - меньше, чем через месяц - с ним же, но про отставку, обвинения в торговле мандатами в заксобрание и как работать дальше. Второе сверялось сильно дольше, сложнее, мучительнее, но оно и в разы интереснее, конечно.

Собеседник запрещает публиковать интервью. Как поступаете? Часто ли бывают такие ситуации? Какая была последняя?

- Когда мне запрещают - я всегда публикую. Однажды меня попросили. Это было интервью с тоже только что ушедшим с поста ректора нархоза Фаритом Бигзаевым. Я не знаю причин, по которым он позвонил мне на следующий после интервью день и, не читая даже текста, очень попросил интервью не публиковать. Оно не было даже проблемным - просто человеческое интервью о жизни и работе, рыбалке, геологии и доброте. Вот оно, одно-единственное, так и лежит до сих пор.

Если издание, для которого вы брали интервью, по каким-то причинам его не публикует, будете ли вы отдавать текст другому СМИ?

- Это в настоящий момент выглядит фантастикой. Но да, буду.

Договариваясь об интервью, проговариваете ли вы, что дадите собеседнику его прочитать перед публикацией?

- Я делала так раньше, но теперь - только если люди сами просят. То есть я проговариваю, что могу дать просмотреть перед публикацией, но придерживаюсь принципа журналиста и редактора Ксении Соколовой: на интервью или встрече я - охотник, и всё, что мне наговорили, всё, что я успела спросить - это моё мясо. Что, конечно, не значит, что всё мясо я обязательно выложу в сыром виде.

В каком виде отправляете ему неопубликованное интервью: текстом или уже свёрстанный материал?

- Почти всегда свёрстанный. Во-первых, интервьюируемый сразу видит, как всё будет выглядеть, во-вторых, «не голый» текст всегда сокращает число правок.

Собеседник настаивает на правках, вы с ними не согласны. Что делаете?

- Чаще правлю - не всегда с первого раза выходит хорошо, иногда из-за недостатка времени, иногда из-за банальной невнимательности. Но бывали моменты, когда я отказывалась. Где-то, по моему мнению, журналист должен проявлять жёсткость.

Собеседник запрещает публиковать интервью. Как поступаете? Часто ли бывают такие ситуации? Какая была последняя?

- СУЭК, но там была история больше про частное, чем про общее. Плюс, это был не запрет, а настойчивая просьба. С редакторами мы пришли к единому решению, что текст будет опубликован.

Если издание, для которого вы брали интервью, по каким-то причинам его не публикует, будете ли вы отдавать текст другому СМИ?

- Нет, если я работаю в штате. Думаю, такая практика может быть у внештатников, но лишь при условии, если они лично договариваются об интервью, а не от имени издания.

Договариваясь об интервью, проговариваете ли вы, что дадите собеседнику его прочитать перед публикацией?

- Обычно да, мне так самому спокойнее. До того, как включу диктофон, просто обозначаю условия. Чаще всего говорю о том, что после того, как материал будет готов, я вам его отправлю, чтобы вы могли его просмотреть и указать на какие-то мои ошибки. Почти всегда на этапе сверки собеседник или его пресс-служба пытаются корректировать смысл сказанного или даже вопросы, я вступаю по этому поводу в дискуссию, стараясь удержать текст в первозданном виде и в рамках здравого смысла - очевидные несостыковки и ошибки я, конечно, уберу. Свой вопрос из итогового интервью я вырезал один раз, вспоминать это не очень хочется.

В каком виде отправляете ему неопубликованное интервью: текстом или уже свёрстанный материал?

- Не принципиально - мы же в интернете работаем.

Собеседник настаивает на правках, вы с ними не согласны. Что делаете?

- Дискутирую. Почти всегда всё мирно заканчивается.

Собеседник запрещает публиковать интервью. Как поступаете? Часто ли бывают такие ситуации? Какая была последняя?

- Ни разу такого не было. Ситуацию смоделировать не могу, действовал бы по обстоятельствам.

Если издание, для которого вы брали интервью, по каким-то причинам его не публикует, будете ли вы отдавать текст другому СМИ?

- Мне ситуацию это довольно сложно представить сейчас - мы же работаем в рамках редакционной политики «Чита.Ру», на старте понятно, что материал в ленту встанет. Такой, который не встанет, я делать не буду. Я работал в федеральных СМИ, мне много раз отказывали в публикации, но не по принципиальным соображениям, а потому что федералам тема казалась узкой или не до конца проработанной, а уточнения вносить было поздно или невозможно. Тогда я спокойно отдавал в региональные СМИ.

- Интервью бывают настоящими подарками судьбы, возможностью откровенно поговорить с незнакомым, но интересным человеком. Мне в этом смысле повезло, я вот так пообщался с очень многими из тех, о встрече с которыми во времена студенчества и мечтать не смел. Когда работал на радио, очень сильно впечатлили Пелагея, Арбенина, Гребенщиков, и очень-очень сильно разочаровали БИ-2. Юрий Шевчук, например, при личном знакомстве мне показался очень нервным, а Григорян из «Крематория» - спокойным и остроумным, Кобзон - от всего уставшим, а вот актёр Михайлов - очень глубоким и вовлечённым в беседу. Потом, когда пришёл на «Чита.Ру», работать с интервью стало ещё интереснее - нет прямого эфира, только ты, собеседник и диктофон, в таких условиях респондент раскрывается куда охотнее, а говорит куда больше интересного, часто с оговоркой: «Вот это - не для публикации».

Договариваясь об интервью, проговариваете ли вы, что дадите собеседнику его прочитать перед публикацией?

- Во время интервью я почти всегда говорю, что у собеседника будет возможность увидеть текст перед публикацией. Но бывает по-разному. Например, поговорил в Красночикойском районе с женщинами из ансамбля народной музыки, а у них ни электронной почты, ни интернета. Как тут покажешь?

В каком виде отправляете ему неопубликованное интервью: текстом или уже свёрстанный материал?

- Отправлять, конечно, лучше свёрстанный материал с расставленными фотографиями, заголовком и прочим. Заголовок в интервью может задать какой угодно тон всему тексту. Но бывают форс-мажоры, когда согласовать нужно срочно, а фотографий и вёрстки ещё нет. Договариваемся и согласовываем.

Собеседник настаивает на правках, вы с ними не согласны. Что делаете?

- Иногда приходится убеждать человека, что живая речь сильно отличается от письменной, поэтому не нужно выхолащивать текст. Смысловые правки, конечно, нужно вносить. Например, разговорился читинский художник Роман Цымбало, разнёс тогдашнее краевое руководство культуры и музейно-выставочного центра, а потом читает свой текст и понимает, что его увидит в том числе и то самое руководство, что тон лучше смягчить, а самые забористые фразы вообще вычеркнуть. Я в таких случаях не вижу причин настаивать на сохранении оригинальной версии, потому что цель у этого конкретного интервью немного другая.

Собеседник запрещает публиковать интервью. Как поступаете? Часто ли бывают такие ситуации? Какая была последняя?

- Решительных просьб не публиковать интервью на моей практике не было. Были попытки изменить тональность, вырезать значительные части разговора, но чтобы совсем отказаться от публикации - такого не помню.

Если издание, для которого вы брали интервью, по каким-то причинам его не публикует, будете ли вы отдавать текст другому СМИ?

- Я не делаю интервью, от которых могла бы отказаться редакция. Иначе нужно было бы серьёзно думать о смене места работы.

Договариваясь об интервью, проговариваете ли вы, что дадите собеседнику его прочитать перед публикацией?

- Договариваясь об интервью, я больше ориентируюсь на желание собеседника: есть те, кто хочет посмотреть его перед публикацией, а есть те, кто не смотрит, но таких меньшинство. За 16 лет работы могу вспомнить случаев 10 таких, не больше.

Собеседник настаивает на правках, вы с ними не согласны. Что делаете?

- Перед разговором собеседника ориентирую на то, что всё, что он скажет, может быть опубликовано без сверки с ним. Я за то, чтобы человек понимал свою ответственность за сказанное. Тут, на мой взгляд, надо придерживаться принципа «не искушай». Скажет, например, губернатор Наталья Жданова мне на интервью при включенном диктофоне, что завтра отправит в отставку всё своё правительство, наберёт новое, в которое войдут боксёры и любители митингов братья Лихановы, а потом попросит не публиковать. С этим буду долго спорить.

Технические и другие ошибки правлю легко, такие корректировки приветствую и жду от каждого, кому отправляю тексты. Журналисты не боги, они тоже торопятся, устают и могут опечататься, так что вторые глаза в тексте не помешают.

В каком виде отправляете ему неопубликованное интервью: текстом или уже свёрстанный материал?

- На сверку интервью отправляю в текстовом формате: хочу, чтобы человек сосредоточился на содержании разговора, а не на том, что он вот на этом фото опёрся на левую руку, а по его личному убеждению, ему больше идёт на правую. Плохое фото я сама не поставлю, а перефотографировать его из-за порой надуманных «хорошо» и «плохо» просто нет времени. Это в том числе уважение к работе фотографа, с которым мы это интервью делаем.

Если собеседник настаивает на правках, с которыми я не согласна, я буду опираться на диктофонную запись. Не соглашаюсь я только с концептуальными правками, которые или меняют смысл сказанного, или убирают важное.

Собеседник запрещает публиковать интервью. Как поступаете? Часто ли бывают такие ситуации? Какая была последняя?

- Попытки запретить публикацию были, но пользы они не приносили и не приносят – я опираюсь на диктофонную запись. Как правило, такие просьбы снимаются после одного разговора.

Если издание, для которого вы брали интервью, по каким-то причинам его не публикует, будете ли вы отдавать текст другому СМИ?

Сейчас я не могу представить, с кем должно быть интервью, которое я бы захотела взять и взяла, а «Чита.Ру» его не опубликовало. Но теоретически передачу в другое издание могу понять: человек не со СМИ говорит, а с конкретным журналистом, у которого есть авторское право на написанный им текст.