Отвернуться бы, но ты портрет - разбор недели

Кажется, край почти потушили, но каждый день сводки погоды читаются, как будто тревожные донесения: будет ветер или нет? А жарко будет? А ждать дождя? Мы в редакции организовали пункт приёма помощи погорельцам, и мальчишка лет 2-3 принёс новую купленную на первые скопленные в копилке деньги машинку. Не сам пришёл, конечно, вместе с мамой.

Ещё в Читу по пути в Китай прилетал Владимир Путин, который провёл заседание прямо в аэропорту. Власти посчитали всех пострадавших от пожаров и начали выплачивать первые компенсации, а новым министром природных ресурсов региона стал отставной военный Олег Некрасов.

Блогер Илья Варламов в пятницу опубликовал очередной ролик по итогам своего визита в Забайкальский край. Он посвящён короткой прогулке Ильи по центру города Борзя, который не показался гостю заслуживающим звания самого плохого города в России. По крайней мере, говорит Илья, в Борзе гораздо чище, чем в Чите (быть может, Варламов не дошёл до окраин города).

Меня в этом ролике больше срезанных по середину ствола тополей, отсутствующих дорог и сильно пьяных мужчин, шатающихся среди белого дня по центральным улицам, впечатлила никак отдельно не обозначенная бабушка на 11-й минуте, которая коротко рассказала Илье историю своей немудрёной жизни:

- Я сама с Борзи. Когда-то здесь в детстве жила, а потом переехали в село. И в селе я вышла замуж. Родила пять детей, четыре похоронила, дедушку похоронила. Сейчас в деревне живу одна. Пенсию дают, слава богу. Остальное нормально. Мне 82-й год. Я живу одна, никто не принесёт, не накормит. Деревня 31 километр отсюда. Я на маршрутку иду (Илья снимает бабушку, которая остановилась отдохнуть по дороге на маршрутку — А.К.). За хлебушком, за продуктами надо ехать сюда [в Борзю]. В деревне нету магазина. Люди укочавывают все, продавца нет, магазин закрыли, школу закрыли. Вот - несколько домов, живём. Доживать надо, потому что я там четыре ребёнка похоронила, дедушку похоронила, теперь меня там похоронят.

- Раньше лучше было?

- Ну естественно, раньше школа была, детсадик был, сейчас всё закрыли, несколько домов осталось. Бедствует, живём. В такие годы жизнь с начала не начнёшь.

Я не знаю, кто это бабушка, насколько она откровенна, из какой она деревни и что именно происходило в её жизни. Но какими бы не были ответы на все эти вопросы, мне кажется, что Илья случайно за минуту нарисовал этим импровизированным интервью всю историю медленно вымирающего забайкальского приграничья и других сельских территорий, которые после распада Советского Союза медленно пустеют.

Отчасти это естественный процесс — какие-то территории пустели и при Союзе, и до Союза, будут пустеть после того, как уйдёт на пенсию Владимир Путин, и когда в России сменится власть. Процесс этот неостановим, но мне кажется, что нынешнее государство не то, что устранилось от попыток разобраться с тем, что и где на его огромных пространствах происходит, но и демонстративно от этого процесса отворачивается. Поэтому люди из села в 31 километре от Борзи вынуждены ехать в райцентр за хлебом. Стальной стержень президентской вертикали, которая берёт начало в Кремле, заканчивается в Забайкальском крае в райцентрах и крупных сёлах. Вокруг них медленно сжимается неведомая пустота, хранят которую вот такие бабушки, которые никуда никогда не уедут, и точно знают, где будут похоронены.

Посмотрите внимательно на эту бабушку — она не отчаялась, не жалуется, отлично выглядит для своих лет, аккуратно одета, очень деятельна и максимально доброжелательна. Я не удивлюсь, если у неё в доме и ограде полный порядок, а её дети и муж спокойно спят в своих могилах в том числе потому, что за оградками хорошо ухаживают. И мне кажется, что, во-первых, нам многому у этой бабушки стоит поучиться, а, во-вторых, на таких вот бабушках тут до сих пор всё и держится.

И давайте уже привезём ей хлеба.

Команда временно исполняющего обязанности губернатора Александра Осипова почти идеально провела будущего кандидата на победу в сентябрьских выборах через чрезвычайный период. Никто не погиб, что неустанно повторяли почти неделю, глава региона оперативно проехал по пострадавшим территориям с прямыми включениями в соцсети, деньги на единовременные выплаты быстро нашлись в резервном фонде края, а большие компенсации почти сразу взяла на себя Москва. Прилетел президент Путин, который не снисходил до забайкальских ЧС ни во время пожаров 2015-го, ни в дни прошлогоднего наводнения, и похвалил местные власти. А глава МЧС Зиничев признал, что с распространяющимися при ураганном ветре степными пожарами практически невозможно бороться. В итоге президент признал огненный шторм 19-20 апреля ЧС федерального масштаба, и все расходы на восстановление разрушенных деревень возьмёт на себя правительство России. Но.

На совместной пресс-конференции Осипов под утвердительные кивки Зиничева рассказал, что специалисты МЧС ещё в январе выявили несовершенство и недоукомплектованность противопожарной системы края. Но подкрепление Забайкалье получит только постфактум - к началу сезона пожаров 2019-го. Край, и это необходимо признать, был не готов.

В сёлах не оказалось пожарных водоёмов или резервуаров, поэтому многие были вынуждены просто смотреть, как догорают их дома - в обесточенных «Читаэнерго» (для безопасности людей, конечно) районах не работали водонапорные насосы. Можно ли было выявить проблему до ЧС? Наверное, да.

Материальный ущерб превысил миллиард рублей, что намного выше итога разрушительных пожаров 2015 года - уничтожено более сотни жилых домов, десятки чабанских стоянок, в пожарах погибли почти 10 тысяч овец, 1 277 голов крупного рогатого скота, 489 лошадей, 118 свиней и 1,8 тысячи птиц.

Штормовые ветра и весенние палы - печальная норма для степного юго-востока Забайкалья. Тогда почему именно в 2019 году они стали непобедимой стихией?

Слова о «слава богу, отсутствии жертв», повторённые даже Путиным, по сути своей оказались ложью. Первый пострадавший от степного пожара погиб ещё 19 апреля - в тот самый день, когда на юго-востоке края случился огненный шторм. Это был чабан, получивший ожоги после перехода степного пала 14 апреля на одну из двух стоянок под Хада-Булаком. Тогда тоже погибло несколько сотен сельхозживотных, а после инцидента следком даже возбудил дело о халатности. Но о смерти пострадавшего умолчали, ведь он, как позже оправдывался минздрав, «погиб до ЧС».

«У нас пациентов [много] погибает, умирает по естественным причинам — мы же это всё не освещаем. Не вошёл он в списки [пострадавших]. Ну да, пострадал от огня, но в то время [19 апреля], наверное, этому не придали значения — это был локальный пожар в какой-то определённой местности. Когда это [ЧС] приобрело масштабы уже всего края, тогда стало предметом всеобщего обозрения. Только из-за этого, наверное, [минздрав не стал сообщать о смерти чабана 19 апреля]», - объяснил действия минздрава его глава Александр Мироманов.

Хотя, я уверен, и министр здравоохранения, и врио губернатора, и назначивший судмедэкспертизу следком, и проинспектировавший край глава МЧС, и, возможно, даже президент знали об этой смерти и прекрасно понимали, что разрушительный пожар под Хада-Булаком 14 апреля ничем особо не отличался от разрушительного пожара под Хада-Булаком 19 апреля. И такая формальность как день объявления ЧС не имеет никакого значения, когда речь зашла о смерти человека.

Дело не в том, что Осипов и члены его правительства плохие - после пожаров они, с политической стороны, сработали почти идеально. Но, как бы не хотелось показать всё наоборот, Осипов не смог подготовиться к пожарам лучше предшественников, если отбросить сговорчивость Москвы и душевные обращения к пользователям соцсетей.

Митрополит Читинский и Петровск-Забайкальский Димитрий вдруг полез в сферу, в которой, видимо, ничего не понимает. Или делает вид, что не понимает. За несколько дней до Пасхи он записал видеообращение с призывом не идти на митинг против администрации Читы.

«Дорогие братья и сёстры, я хочу обратиться к тем, кто планирует участвовать в так называемых митингах и протестах. Заявлено огромное количество людей — несколько тысяч человек. А проблемы, о которых заявлено на этом митинге, могли бы как раз быть решены при помощи этих людей. Они сами способны посадить те деревья, которых не хватает в нашем столичном городе, убрать те мусорки и помойки, которые, к сожалению, тоже засоряют наш город», – сказал главный православный священник Читы.

Митинг должен пройти вечером 30 апреля на Театральной площади, мероприятие согласовано с городской администрацией, которая до этого порядка 2 лет отправляла организаторов акций протеста на окраину. Как вам уже объяснил выше митрополит, люди будут требовать отставки чиновников, допустивших невероятной замусоренности дворов (их показал всей стране блогер Илья Варламов) и варварскую обрезку деревьев ради рекламных конструкций и ещё не пойми чего (не верите – посмотрите нашу «галерею лысых тополей»).

Что со свалками, что с деревьями недоработки городских властей видны невооружённым взглядом. Во-первых, сити-менеджер Олег Кузнецов сам признался, что со своими подчинёнными допустил большую замусоренность в городе. Во-вторых, администрация, которая после поднявшегося протеста против обрезки деревьев ввела запрет на эти работы, не может найти тех злодеев, которые продолжают уродовать Читу секаторами и бензопилами.

И тут в диалог горожан с властями встревает митрополит Димитрий, который, чтобы вы знали, не первый год состоит в Общественной палате Забайкальского края. Этот почитаемый в определённых кругах человек призывает не пытаться остановить пытки над многолетними деревьями, а просто сажать новые. И плевать, что вырастут они не скоро и лишь для того, чтобы от них тоже оставили искалеченные столбики. Плевать, что без системного контроля со стороны администрации и должной логистики свалки снова вырастут на прежних местах. Главное – сказать о бессмысленности акции протеста в неделю Пасхи.

На 28 апреля Читинская епархия получила разрешение провести два Крестных хода, чтобы у православных в Чите была возможность приветствовать воскрешение Иисуса через ритуал, который, по-моему, приносит в разы меньше реальной пользы, чем акции протеста. В самом деле, владыка, следуя вашей логике, не лучше ли вместо церемонии проноса икон по центральным улицам города посадить на этих улицах деревья и убрать мусор? Мало ли, вдруг дождёмся Второго пришествия, а тут такое безобразие.

Я год с небольшим живу в Северном и считаю этот микрорайон лучшим в городе. Тут тихо, чисто, никаких бараков и помоек, новые многоэтажки аккуратно вписаны в старые, и сосны.

Если шагать вдоль по Липатова от нового бассейна по направлению к «Макси» - выйдешь на симпатичную аллею со скамейками и фонарями. В центре аллеи на стендах - история микрорайона, который в начале 70-х строился в том числе для пострадавших от наводнения жителей Большого Острова. Первые дома и вовсе стояли посреди леса - люди жили в городе, в новом микрорайоне, но в августе легко могли набрать ведро маслят к ужину. Теперь маслят нет, но люди по старой памяти берегут сосны. Высокие, они качаются за Шилова, во дворах, помнят, как, мелкие, гоняли на велосипедах нынешние старожилы.

Грибы и брусника, правда, уже за дорогой, были ещё в детстве моих ровесников. И к ним - гастроном со сметаной в бидончиках, бабушки на лавочках у подъездов, автобусы «гармошкой», которые увозили «в город»; уроки физкультуры в лесу.

Битвы за куски леса тут идут непрерывно. Причём те новосёлы, которые заселяются в дома, построенные на месте вырубленных деревьев, честно воюют за остатки леса дальше - сосны тают на глазах.

В 80-х посреди микрорайона был основан небольшой парк - жителями Северного под руководством ветерана войны, агронома Вячеслава Шокалюка, его большую фотографию тоже можно найти на стендах. Чуть прищурившись, он смотрит с аллеи на гектар леса, который поставили на кадастровый учёт под православный храм. Мне кажется, что ему хочется отвернуться, но он портрет.

В июле 2018 года, как раз в разгар наводнения, представительная делегация из краевых и городских чиновников приехала на берег сдуревшей реки Читинки, которая подмыла единственный тогда путь в дачные кооперативы «Светофор» и «Забайкальский рабочий».

На берегу красиво постояли глава администрации Читы Олег Кузнецов, глава минтерразвия Виктор Паздников, теперь уже бывшие первый зампред правительства Александр Кулаков и министр природных ресурсов края Анатолий Романов. Можно было бы сравнить с богатырями, но богатырей было больше, да и горы после этого стояния в Чите не свернули.

После великого стояния на берегу Читинки решили этот берег в тот же вечер 16 июля отсыпать, хоть и просили жители укрепить его уже лет 10, а на заседании КЧС разбушевавшийся не хуже реки Кулаков заявил, что краевые, городские власти и прокуратура халатно подошли в решению вопроса, и вон посмотрите что с берегом и с дачами.

А сейчас выясняется, что проблемы с затопленной дорогой уже нет: её смыло, попутно разобрав по брёвнам один из стоящих на берегу домов, а теперь вода подмыла землю под новенькой деревянной баней, которая одним краем уже висит над речкой.

И вот это как раз и есть главный показатель того, как в крае и городе решаются проблемы, когда никто не стучит по голове палкой, а интересы обычного человека, у которого вот-вот ухнет с берега дом или баня, или окольные пути на дачу которому скоро перекроют, а до восстановления старой дороги никому нет дела, отбрасываются в сторону. Это главный показатель работы органов местного самоуправления и их неумения управлять, решать такие проблемы и доказывать, если нужно, кому-то вышестоящему.

Над Забайкальем регулярно летают федеральные министры, катается по дорогам и проводит заседания в аэропорту Путин, а дома как валятся с берегов, так и пусть. Как нет у людей проезда, который собирались укреплять, так и ладно: с вертолётов и из аэропортов подмытых дач не разглядеть.

Проблемы села и перспектив жизни там неминуемо всплывали в разговорах внутри редакции на протяжении всей отработки ЧС с пожарами. Слишком уж много негативного об условиях деревенской жизни в очередной раз было увидено и услышано. Там нет работы, почти отсутствует социально-бытовая инфраструктура, порой нет возможностей реализовать даже гарантированные Конституцией РФ права. А единственное, что в этой глуши сделано по забайкальским меркам действительно хорошо – это федеральные трассы, которые недвусмысленно намекают сельчанам, что им нужно делать в сложившейся ситуации.

Естественно, все всё знают про деревню в Забайкалье. С их проблемами давно смирились, в том числе большинство самих сельчан, и как-то с этим жили, находя позитивные моменты для себя в чём-то другом, а то и не ища их. Но другое дело – понимание того, что государство не может обеспечить им и их имуществу элементарную безопасность. Что вот то хозяйство, которое в условиях безработицы только и способно тебя прокормить, может быть уничтожено за считанные минуты, и ты одновременно становишься и бомжом, и неимущим. Как там жить с этим?

Видимо можно, если большинство жителей полностью сгоревшего села Тасырхой Борзинского района хотят строиться на прежнем месте. Чтобы вы понимали, Тасырхой до пожара – это крошечная деревня меньше чем на 20 дворов, где нет ничего, кроме электроэнергии и маленькой водокачки. А до райцентра – около 15 километров.

Я бы ни в коем случае так жить не согласился. Аналогично думают и большинство коллег, и многие комментаторы «Чита.Ру», советующие сельчанам бежать при первой возможности. И, наверное, все мы правы, но только отчасти. Если бы конкретно мы, с нашим жизненным опытом и нашими потребностями, вдруг оказались сейчас на ПМЖ в деревне из 20 домов посреди степи, даже ещё до пожара, то для подавляющего большинства это уже было бы ЧС и сигналом к скорейшему бегству. К бегству в привычное асфальтобетонное лоно города, где воду и тепло обеспечивают тебе коммунальщики, еду – супермаркеты, досуг – торговые центры.

Но речь ведь не про нас, городских жителей, изнеженных благами цивилизации. Речь про людей, которые всю жизнь провели в этой степи. Которые не знают другого способа добычи молока, как непосредственно из вымени коровы. Которые не представляют, как можно рыбалку или охоту заменить на душный тёмный зал с кучей жующих ртов. Речь про 60-70-летних стариков, а это и есть в основном жители малых деревень, которые больше возможностей и перспектив города ценят своё место на сельском кладбище, где рядом лежат все их близкие родственники и друзья.

У всех них совершенно другое отношение к окружающей действительности. Для них угроза природных пожаров не более, чем очередная, рядовая трудность, на преодолении которых и строится вся их жизнь. Думаю, у них есть не меньше весомых аргументов за деревню (было бы интересно их услышать), чем у нас за город. Да, их значительно меньше, но это не значит, что правы именно мы, а не жители крохотного Тасырхоя.

Я жалею здесь лишь о том, что наша федеральная и краевая власть – в сущности своей тоже горожане, и понять значимость для сельчан их условий жизни они просто не способны. Поэтому, когда речь заходит про распределение средств или необходимость сокращений чего-либо, чиновники всегда отдают преимущество городам в минус сёлам, особенно малочисленным. Что в общем-то рационально, но совершенно нечестно по отношению к тем гражданам, которые хотят жить именно так. Они имеют на это право, а государство в условиях сельхозимпортозамещения должно их желание лишь всячески поощрять, направляя туда свои взоры не только во время оптимизаций или ЧС.

День Победы уже совсем близко, а, значит, настало время для накидывания на вентилятор общественного мнения «свежих взглядов» по поводу сути самого праздника. Хочу показать вам пост некоего детского психолога из Петербурга. В профиле она характеризует себя, как сёрфер субъективной реальности с целью исцеления и развития; переводчик с детского на взрослый. Вот, что пишет сёрфер-переводчик накануне Дня Победы на тему современных детей в военной форме:

«Давайте на правах психолога, имеющего немалые представления о детской психике, скажу почему так не надо делать? Потому что это романтизация и украшательство самого страшного в нашей жизни — войны... Воспитательный посыл, который получают через подобные действия взрослых дети — что война - это здорово, это праздник, потому что потом она оканчивается победой... Дети не должны ходить в военной форме. Для большинства из наших предков, встретивших военные годы, эта одежда была посмертным одеянием... Военная форма - это одежда для смерти: делать преждевременную смерть, встречать её самому. Преждевременно. Оставляя следы горя везде, где ступают такие вот форменные сапоги... Мы все с вами родом из общества, где указания как правильно жить, думать и чувствовать выдавались сверху. Но сегодня мы можем выбирать... Например — осознание. Что ни одна общность не стоит того, чтобы платить за неё через облачённых в одежду для смерти детей...»

Полный текст здесь.

Развёрнуто комментировать эту ахинею не имеет смысла. Понятно, что у «детского психолога» в голове каша из понятий, и всю эту кашу она вываливает на головы своим читателям под соусом экспертного мнения - давайте-ка я вам сейчас как специалист всё объясню.

Я надеюсь, что вы понимаете разницу между саваном (одеждой для смерти) и военной формой. Я также полагаю, что вы прекрасно понимаете разницу между формой, люди в которой оставляли «следы горя везде, где ступают такие вот форменные сапоги», и формой, люди в которой защитили свою огромную страну и освободили половину Европы заодно.

Я не о сути поста. Я о том, что в любой момент нужно быть готовым, что к вам явится психолог-сёрфер с желанием поковыряться в ваших мозгах, пошурудить там, навести порядочек по-своему. Не дайте этим людям шанса. С наступающим Днём Великой Победы вас.

А детскому психологу я готов сообщить, что я до сих пор помню как один из самых радостных дней, когда в детстве мне подарили кирзовые сапоги по размеру и детскую, но форменную ушанку с кокардой. Полагать, что в тот момент или позже я стал воспринимать войну как праздник, может только больное воображение человека, ничего ровным счётом не знающего о детях.