«Поняли, что ждать смысла нет». Как российские мужчины решились на эмиграцию после мобилизации

После объявления мобилизации некоторые мужчины приняли решение уехать из страны. Ими двигали разные желания и мотивации, разными были и конечные пункты маршрута их путешествия. Житель Читы Максим, оставивший в городе бизнес, по просьбе «Чита.Ру» ответил на вопросы об эмиграции и задал их соотечественникам, встретившимся ему в Улан-Баторе.

Евгений, 35 лет, Пермь, бывший начальник производства окон на заводе;
его супруга Анастасия, 32 года, бухгалтер;
Федор, 35 лет, Хабаровск, инженер, предприниматель;
Константин, 34 года, Владивосток, инженер-электрик, предприниматель;
Макс, 35 лет, Чита, предприниматель в IT-сфере.

— Как пришло решение уехать из страны?

Евгений: Мысли начали посещать года два назад. Повлияла ситуация с митингами, с политзаключенными, ухудшения в стране. Каждый год пытаешься поднять свои доходы, а они по факту ниже и ниже. Толчком стал приход повестки. Поняли, что ждать уже чего-то лучше тут смысла нет.

Анастасия: Статистика печальная, и лучше не становится.

Федор: Это был мой осознанный выбор.

Константин: Решение далось нелегко — неделя размышлений и сутки на сборы.

Макс: Решение было принято не сразу, я несколько дней обдумывал, хотя в стране меня почти ничего не держало — бизнес веду удаленно уже много лет.

— Много ли времени ушло на обдумывание?

Евгений: Час. После получения повестки.

Федор: На решение ушли сутки, трое — на сборы.

— Вы лично получили повестку, или как это произошло?

Евгений: Я прописан у родителей — повестку дали маме, она мне позвонила. Буквально полчаса ушло на сбор вещей, последний ужин с семьей, и всё. Потом семья меня догнала. С нами 4-летний ребенок.

Макс: Повестку я не получал и не стал дожидаться. Понял, что это финальный этап и дальше я не хочу там присутствовать и даже пассивно поддерживать происходящее в России. Решил покинуть страну.

— Чем продиктовано решение? Нежелание участвовать в спецоперации или просто захотелось поменять место жительства?

Евгений: Один раз я брал в руки оружие против одного из народов России, во время второй чеченской кампании, контртеррористической операции. Нам каждый день рассказывали, что чеченцы наши враги, а спустя какие-то 10 лет они наши друзья. Я зарекся воевать за нашу страну, потому что непонятно, кем станешь за 10 лет.

Анастасия: Мне непонятны мотивы текущей [спецоперации]. Что мы делаем, кого защищаем? Свой народ, который по факту в не лучших условиях?

Федор: У меня на Украине больше родственников, чем в России. Я не вижу никаких объективных причин участвовать в этой [спецоперации].

Константин: У меня есть семья, которую я должен обеспечивать, воспитывать ребенка. Быть основой и опорой, а не пушечным мясом. Считаю [спецоперацию] агрессией, а не обороной.

— Обсуждались ли планы с родными или друзьями?

Евгений: Родные были против, сказали — это вы телевизоров насмотрелись, а на самом деле всё хорошо. Все твердили про восемь лет.

Федор: Я родственников и близкий круг поставил в известность. Меня поддержали, негатива я ни от кого не слышал.

Супруга не поехала со мной, пока тут не налажен быт, и я пока не определился со страной проживания. Перевозить семью пока нерационально. Жена меньше чем через год, через 7–9 месяцев, ко мне присоединится, и мы будем дальше жить вместе.

Константин: Планы не обсуждались, решение принял и всех родственников поставил перед фактом. Меня в принципе поддержали. Семья пока в России, мы встретимся на территории другой страны, не в Монголии. Планы по отъезду были, но сейчас они ускорились — жить в Российской Федерации, на мой взгляд, стало сложнее.

Макс: Родственники отнеслись очень положительно. Ранее они высказывались о том, что давно было пора переехать за рубеж, переживали за то, что я имею точку зрения, критически высказываюсь. Они были за то, чтобы я покинул страну, поработал на Западе.

Предвижу вопрос и хочу сказать, что в России я никого не бросал. Я одиночка. Кого надо я могу поддерживать и морально, и финансово. Думаю, если бы я остался, то, возможно, через какое-то время из-за ухудшения ситуации и я родных не смог бы поддержать.

— Как вы перешли границу? Были ли вопросы со стороны пограничников или соотечественников?

Евгений: Мы решили перейти границу не рядом с нами, не в Казахстане, потому что там могли развернуть. Мы уехали на другой конец страны, подумали, что так будет меньше шансов на то, что пограничникам передадут списки из военкомата. Перешли без проблем, на автобусе.

Федор: Самолетом до Читы, а дальше на машине до Кяхты. Границу перешел на авто, ехали с частниками. Вопросов от погранслужбы не было никаких. Сотрудник сам задал вопросы, сам ответил, и я даже рта почти не открыл.

Константин: Мой путь лежал от Владивостока — там я взял билеты на утро следующего дня на самолет до Иркутска, оттуда нашел трансфер до Улан-Удэ и оттуда до Улан-Батора.

Макс: Я ехал из Читы, через Кыринский район, и переходил границу на таком пункте, где никто почти не ездит. Никого я там не встречал, зато потом мы с попутчиком проехались по настоящей Монголии — бездорожье, степь, отсутствие цивилизации.

Я много путешествовал, был два раза в Монголии и уже знал, куда ехать и что тут делать. Не спеша, за два дня, добрались до Улан-Батора. По пути нам помогали два монгола на белом коне под названием Toyota Prius. Они очень хорошие мужики, но в пьяном виде выглядели карикатурно, напомнили мне туристов из Тагила — персонажей «Нашей Раши».

— На границе и в городе встречали российских мужчин?

Федор: На границе я никого не встретил, а здесь в Улан-Баторе много встречается. Не могу точно подсчитать, но субъективно, наверное, несколько десятков русских в день я встречаю.

Константин: Так как мы проходили на частной машине, то никого я не видел. Но в первом городе — Сухэ-Баторе — встретил пару русских. В Улан-Баторе больше россиян и, наверное, еще больше с учетом бурятов, так как я их от монголов не могу отличить.

Макс: В Монголию приехали сотни или, на мой взгляд, даже тысячи людей. Это, как правило, образованные, активные мужчины, имеющие бизнес. Конечно, были и балбесы, которым лишь бы потусить, но они постепенно возвращались в Россию. А вот те, кто поставил себе цель, сформировал план, понял, куда и зачем ехать, — уже перебрались дальше. Многие уже нашли работу через знакомых, через соцсети. Да, в какой-то мере они гастарбайтеры, но это такой же этап, как в молодости, как в начале нового бизнеса: чтобы вникнуть, надо сначала всё узнать. Я уверен, что у этих людей через год-два будет свой бизнес, будет совершенно другая жизнь.

Да, это будут экспаты, которые пытаются устроиться в чужой стране. Но ключевое — они будут там жить, развивать ее, тратить деньги там. Каждый из них — готовый взрослый человек, сегмент социума, который оторван от российского организма. Чтобы вырастить человека, требуется много лет, а для подготовки специалиста — надо постараться. Этого у нас, видимо, не все понимают.

По моему мнению, 60% эмигрантов вернутся в Россию по разным причинам. Но 40% уже не вернутся, они продают имущество, просят убежища в других странах, просят визы и думают, как получить паспорт, грин-карту или вид на жительство. Вместе с теми, кто не вернется с другой стороны границы, это большие, на мой взгляд, потери.

— Как-то был налажен переезд? Забронировано жилье или договоренности. Или просто уехали на авось?

Евгений: В поезд сели моментально, во время остановок на станциях по интернету забронировали отель и заказали автобус от Улан-Удэ до Улан-Батора.

Федор: Никаких договоренностей. Все вопросы решались по ситуации на месте. Единственная цель — пересечь границу, всё остальное решается.

Константин: Ничего не готовилось, ничего не знал, как тут делается. Наша банковская система заблокирована, я даже не пытался ничего делать. Ехал на авось, повезет — не повезет.

Макс: Жилищный вопрос очень просто решается. Есть много сервисов, которые работают с российскими платежными системами, всё можно бронировать. Но это в развитых странах. В Монголии всё на пальцах — видишь вывеску «Отель», заходишь, спрашиваешь про места. Сложностей не было, так как в Улан-Баторе довольно много россиян, все обменивались информацией, было легко ориентироваться.

Улан-Батор вообще небольшой город, его можно пройти буквально за 3–4 часа по главной улице.

— Расскажите про быт, какие там характерные особенности? Какими привычками пришлось пожертвовать?

Евгений: Мы недавно успешно продали машину, сняли здесь отель. Не скажу, что дешево, но и не дорого. Тяжело тут без рыбы — я ее очень люблю. С детским питанием тяжело — вся еда острая.

Анастасия: Мало круп для каши.

Евгений: Есть определенные лишения, но ничего критичного.

Федор: Стал ограничивать себя с жирной едой, потому что в первую неделю это было вкусно, а потом поджелудочная сказала, что она с этим не согласна. Стал больше есть салатов и овощей.

Константин: Всё терпимо. Блюда местной кухни жирноваты, специи не такие, как в России. Я путешествовал по азиатским странам, поэтому, можно сказать, привычно. Изменился часовой пояс, с Владивостоком два часа разницы, и они дают о себе знать.

Макс: Еда жирная, мясная, через месяц появились проблемы с желудком. Пришлось переходить на курицу, рис и фрукты. Зато я полечил зубы — в Монголии это дешевле, чем в России.

— Какие планы на ближайшее время или есть понимание, что будет к концу года или через год?

Евгений: Планы — двигаться в более цивилизованную страну. С нашей страной, думаю, лучше уже не будет.

Анастасия: Хотелось бы, чтобы всё было хорошо, так как в России остались родственники, друзья.

Федор: Заграница выгодно отличается от России тем, что горизонт планирования дальше. Меня это всегда сильно напрягало. Здесь я могу планировать на две недели, на месяц. Я контролирую свое время, решаю насущные вопросы в спокойном режиме. В Монголии я останусь на ПМЖ, если у меня не получится с рабочими контрактами.

Константин: Надо определиться со страной долгосрочного пребывания и воссоединиться с семьей. С работой пока вопрос не решен. Пока «парашют» предпринимателя еще работает и помогает существовать.

— Учите ли язык Монголии или той страны, куда держите путь?

Евгений: Да, учим потихонечку, уровень пока самый начальный.

Федор: Желания нет, но есть необходимость.

Константин: Желания изучать монгольский нет, но дежурные фразы приходится заучивать.

Макс: Английский на начальном уровне, но учить его необходимо. Надо записываться на курсы.

— Как к русским относятся в магазинах на улицах?

Евгений: Очень дружелюбно, особенно старшее поколение, старше 45 лет, потому что Монголия была почти что частью Советского Союза. Было много строек, Союз помог с обороной и образованием и так далее. Можно так сказать: старшие — хорошо, молодежь — нейтрально.

Анастасия: Никто не цепляется, а вот пожилые могут и подарок подарить, и с ребенком поздороваться. Очень положительные бывают люди.

Федор: Старшее поколение улыбается. Многие подходят, предлагают помощь. Дети пытаются общаться, проходя мимо школы можно услышать «здравствуйте» и какие-то другие русские слова. В целом, я думаю, позитивно относятся.

Константин: Очень хорошо. Пытаются заговорить, для них мы — экзотика. Особенно для детей, которые знают слово «здравствуйте» и стараются его сказать. Видно, они не привыкли к такому потоку туристов. Мальчики и девочки дошкольного возраста часто вовсе пальцем тыкают, показывают русских родителям.

Макс: В Монголии видел световые табло с обращением к бурятам, тувинцам, калмыкам, якутам и русским, не поддерживающим происходящее между Россией и Украиной. Им обещали скидку на проживание в сети гостиниц и предлагали работу. Таким образом в Монголии поддерживали россиян.

— Разговаривали ли вы с монголами про миграцию россиян, что они думают на этот счет?

Евгений: Два разговора мне запомнилось. Один мой собеседник получил образование в Южной Корее, сейчас работает небольшим чиновником. Он считает происходящее в России невообразимым, недопустимым. Второй человек прожил всю жизнь в Монголии и считает, что если Путин так решил, то, значит, это правильно и Монголия поддержит Россию, так как всегда получала помощь от нее.

Такие вот полярные мнения двух людей примерно одного возраста. Только у одного образование цивилизованной страны, и точка зрения соответствующая. Про своих земляков он говорит, что многие «смотрят на Россию с открытым ртом».

Федор: Иногда подсаживаются в кафе русскоязычные монголы, люди пожилые и, когда узнают, почему мы здесь, сразу говорят: я вас не совсем понимаю, я Путина поддерживаю. Некоторым очень нравится внешняя политика нашего государства, а о внутренней политике они ничего не знают. Но негативных ситуаций и тем более конфликтов у меня с местными ни разу не было. Может быть, просто замалчивают, потому что довольно корректные.

Константин: Многие поддерживают, прямо сочувствуют: парни, держитесь. От старшего поколения слышал пожелания удачи.

Макс: Есть два или даже три мнения. Во-первых, в Монголии также есть телевизор с условными 1-м и 2-м каналом, которые транслируют примерно то же самое, что и у нас. Они влияют на мировоззрение тех, кто постарше. Люди, с которыми я говорил, считают, что для России вся эта ситуация — лучший путь. Но после моих доводов и озвучивания фактов они меняли мнение. Почему так не происходит с россиянами, которые порой не видят очевидного, — для меня загадка.

Во-вторых, есть те, кому происходящее не нравится, и был даже митинг с лозунгами вроде «Монголия не будет Белоруссией № 2», то есть люди не хотят вмешательства страны в конфликт. Наряду с монгольским и российским телевидением есть китайские и европейские каналы — есть возможность на ситуацию посмотреть со всех сторон. Это, наверное, и есть свобода, которой нам не хватает: свобода СМИ, свобода точек зрения.

Есть отдельная каста людей — оставшиеся в Монголии граждане СССР. У них свое мнение насчет политики и, как правило, очень острые высказывания в поддержку России. Но большинству хорошо любить родину издалека, и поддерживать ее лично они не готовы.

***

В то время, когда интервью готовилось к публикации, все его участники покинули Монголию. Евгений и Анастасия через Мексику переехали в США и попросили там убежище, Константин улетел в Аргентину. Максим и его коллега перебрались в Таиланд, где собираются учить язык и остаться на какой-то срок.